Глава 1

– Что ты хочешь сделать сначала – отснять свою ауру  или провести обряд  у ведьмы? – спросила девушка.
Вы помните того жуткого парнишку, который видел умерших в [b]Шестом чувстве (прим. название художественного фильма с Брюсом Уиллисом в главной роли)? Так он Норманн П. Нормальный по сравнению со мной.[/b]
Парень с рюкзаком ответил на девичий вопрос.
– Я хотел бы повидать демонолога. У меня последнее время полоса неудач; это могло случиться из-за демонов. Он может сказать мне, одержим ли я ими.
Так,значит, малыш может видеть призраков, подыграем ему, а может и его мамаша добропорядочной ведьмой?
– Не знаю, наградили ли тебя демоны невезением, Джон, – сказала девушка, хмурясь. – Это больше походит на проклятье. Может быть мы сначала должны повидать ведьму, пусть она тебя проверит на это.
Он что ли, проводил дни,  путешествуя по Европе с группой людей, которые знали о призраках, демонах и всевозможных разных сверхъестественных  вещах больше, чем о штуках вроде кассовых аппаратов и мобильных телефонов и новинках горяченького из Американского Кумира (прим. аналог Фабрики Звезд)?
Голос девушки прорвался сквозь мою напыщенную ментальную речь.
– Я слышала у них есть вампир, который каждую ночь пьет кровь у добровольцев! Хотела бы я на это просмотреть!
О, да, я же забыла про вампиров. Не то чтобы на Готской ярмарке был хоть один, но все же, и о чем я думаю?
– Эй, Линси, посмотри на ту девчонку. Она странно выглядит. Думаешь она часть шоу?
Держу пари, что парнишка из Шестого чувства обрел жизнь в нормальном доме, с нормальной матерью, и ходил в нормальную школу с нормальными детьми. Черт подери, я бы смирилась с немного – «Я вижу мертвецов» – чтобы джин исполнив желание, сделал все нормальным вокруг меня.
– Шшш, она может тебя услышать.
Передо мной остановилась пара, девушка и парень, где-то на пару лет старше, используя возможность бегло осмотреть меня. Я пыталась сделать вид словно не было ничего странного в стоянии перед шатром с огромной красной рукой на пологе,  засунув руки в карман, чтобы ничего ненароком не коснуться. Не прикасаться, не говорить – было моим кредо.
– Все в порядке, она скорее всего даже не говорит по-английски. Хотя она не похожа на обычную, не со всей этой белой кожей и темными волосами. Возможно она одна из готов?
Или может быть мне просто повезло иметь отца-итальянца и светлокожую скандинавку-мать? Как считаете?
Девушка хихикнула. Я вознесла краткую мольбу Богине, чтобы Имоджен вытащила свою задницу из снаряжения и вернулась обратно в свою палатку, так чтобы я не стояла здесь, позволяя деревенщинам таращиться на себя.
Деревенщина – одно из слов, которое ты подбираешь, когда путешествуешь с шоу фриков (прим. чудак, уродец, до крайности странный человек). Это значит неотесанные люди, не знающие толку в ярмарках.
– Может она одна из вампиров! Правда же она похожа на них? Я могу представить как она пьет твою кровь.
Я повернулась спиной, так чтобы они не видели, как я закатила глаза. Не часто встретишь американцев в далекой Венгрии, но я не настолько отчаялась, чтобы при виде своих соотечественников захотеть выпить у них крови.
С другой стороны, все знают, что только парни были вампирами.
– Франческа, мне так жаль! – Имоджен торопясь прошла мимо парочки, ее длинные белокурые волосы струились по спине, когда она скользнула за стол, схватила табличку и подставку, которая объявляла, что она читает судьбу по ладони и камням с рунами. Она проигнорировала парочку, когда ставила подставку у края палатки, засовывая в нее табличку, она болтала в своем фирменном Имодженском стиле – с хриплым мягким акцентом, отчасти британским, отчасти каким-то еще, куда я не могла бы ткнуть пальцем, не то чтобы я пробыла в Европе достаточно долго, чтобы научить говорить что-то большее чем: привет, пока, спасибо, почем это, и я не разрешила бы и своей собаке воспользоваться этим туалетом, а где же чистый? на трех разных языках (немецком, французском и венгерском, для таковых из вас, кто жаждет знать).
– Большое тебе спасибо, что присмотрела за моими вещами. Абсент настаивала на этом, тут явно были еще кражи. Ох, благослови тебя Боже, что ничего не касалась. Ты же знаешь, я не люблю когда кто-то касается камней, и Элвис опять пристраивается ко мне, это нелепо, потому что ты же знаешь у него оранжевая аура, а люди с оранжевой аурой совершенно смертельны для меня, до того предполагается, как я прочту судьбу. Но я хочу сообщить тебе кое-что волнующее! Мой брат приезжает повидаться со мной!
Я выпрямилась из своей вечной сутулости и послала парочке широкую, зубастую усмешку, демонстрируя им отсутствие клыков. Я была такой же высокой как парень (шесть футов) и такой же крупной или даже крупнее его. Казалось, он немного встревожен этим фактом. Девушка чуть покраснела и схватив своего приятеля за руку, потащила его прочь в сторону большой палатки, где после магического шоу играл оркестр.
Ирония того, как я пыталась доказать, что нормальная, не спасала меня. Мне нравилось это. Я видела кучу иронии. И знаете что? Это сплошной геморрой.
– Они подумали, что я вампирша, – сказала я Имоджен, когда она встряхнув, расстелила свою синюю скатерть.
Она вздернула одну золотистую бровь.
– Ты? Ты же женского пола.
Я снова ссутулилась, что помогло мне смотреться менее похожей на дородного футболиста, и одернула футболку в попытке заставить себя выглядеть меньше, симпатичнее, изящнее… ну, вы понимаете, как девушка.
– Ага. Полагаю, они не знают правил.
Она пробормотала что-то вроде батрак и установила три керамические чаши с рунными камнями вдоль одной стороны расстеленной скатерти.
– Абсент говорит, что группа сбежала ночью с выручкой за прошлую неделю, но Питер сказал что нет, потому что только он и Абсент знают код к сейфу, а он не был взломан. Она отправилась в Германию, чтобы найти новую группу.
Я пожевала потрескавшуюся кожу  нижней губы. Это была третья кража за последние десять дней. Хотя я ненавидела соглашаться с Абсент, но то что группа сорвалась ночью, действительно выглядело так, будто они были виновны.
– Что они собираются делать этой ночью?
– Питер нанял местную группу. Надеюсь они хорошие, последние несколько групп что он нанял были крайне плачевными.
Я склонила голову на бок, заводя волосы за ухо, в тысячный раз желая, чтобы те были какими угодно, но только не прямыми, прямыми, прямыми. У других людей были волнистые волосы – даже у моей собственной матери волосы вились. Почему не у меня?
– Из всех, кого я знаю, ты единственная, кто слышал игру Моцарта, и все еще думает, что Готские группы лучше.
Имоджен наградила меня одной из своих лукавых улыбок.
– Моцарт был сопляк. Одаренный, но все же сопляк. Но The Cure (прим. британская рок-группа) – вот это  музыка!
Видали, о чем я говорю? И это нормально, для вашей лучшей подруги быть четырехсотлетней бессмертной?
– Что-то не так, Фран? Ты выглядишь расстроенной чем-то, что стремительно меняется. Элвис снова тебе надоедал? Если ты хочешь я…
Я покачала головой.
– Ты же знаешь, он не замечает никого кроме тебя. И с другой стороны, я больше его. Думаю, он боится что я пришибу его, если он попытается заигрывать со мной.
Имоджен отступила от света ароматических свечей, и склонила голову, оглядывая меня. Ее макушка была намного лучше моей, так как у нее были длинные, вьющиеся волосы, тогда как у меня короткая, обгрызенная, стриженная под пажа куча прямых черных волос, и ни горячие бигуди, ни химическая завивка не могли придать им форму.
– Понятно. Ты снова ощущаешь себя неполноценной.
Я не смогла удержаться, чтобы не рассмеяться. Мило, потому что мне нравилась Имоджен, но все же смешно.
– Снова. Ага, вроде как я совсем даже не неполноценная?
– Думаю, что вопрос скорее в том, почему ты себя так ощущаешь?
Я оглянулась вокруг чтобы убедиться, что рядом никого не было, чтобы подслушать нас – не то чтобы кто-то из людей связанных с Готской ярмаркой должен оказаться рядом чтобы услышать нас (я готова была поспорить на все мои летние карманные деньги, что у парнишки из Шестого чувства не было рядом телепатов способных перехватить его мысли).
– Хочешь список? Ты его получишь! Во-первых, я размером и формой примерно как ваш нормальный полузащитник в старшей школе.
– Не будь глупой, ты не такая. Ты привлекательная девочка, высокая и статная. Мужчины будут падать к твоим ногам через несколько лет.
– Ага, падать от испуга, – сказала я, потом быстро сменила тему, прежде чем она успела сказать другой комплимент в мой адрес. Вам было бы достаточно одного взгляда на меня, чтобы понять – я большое, неуклюжее чудище. Я не нуждалась в крошечной изящной жалости от крошечной изящной Имоджен.
– Во-вторых, мой отец снова женился на девушке всего на пару лет старше меня  и сказал, что ему нужно шесть месяцев наедине с ней чтобы обрести спокойствие, что означало, что когда моя мама устроилась на работу в Европейскую передвижную ярмарку, я должна была отправиться с ней.
– Сожалею о твоем отце, – сказала она и наморщила  лоб, как если бы это реально имело для нее значение. Одна из вещей, что мне так сильно нравились в Имоджен – она была честной. Если вы ей нравились, она действительно любила вас, вас всю, и поддерживала против того, кто – все равно кто – делал вашу жизнь сущим кошмаром. – Это неверно что он изгнал тебя из своей жизни. Он должен был лучше понимать.
Я скорчила гримасу, которую моя мать назвала бы презрительной.
– Мама сказала что у него кризис среднего возраста, поэтому-то он купил спортивную машину и добыл себе в качестве трофея жену. Я в порядке. Мне реально не очень хотелось оставаться с ним.
Брр! Большой толстый лжец. Я понадеялась, что детектор лжи Имоджен не поймает меня на этом. Я поспешила со следующей жалобой, на случай если поймает.
– В-третьих, ярмарка – не обычная ярмарка, типа с поп-корном и сахарной ватой и сентиментальными певцами кантри. О, нет, эта ярмарка полна людьми, которые могут говорить с мертвыми, по-настоящему колдовать, читать мысли, и других странных личностей вроде того. В один миг у меня была относительно нормальная жизнь с нормальными друзьями и нормальной школой, жизнь с почти нормальной матерью в Орегоне, и потом Фран – Королева Фриков, проводит лето мотаясь с людьми, которые вызывают у большинства народа в лучшем случае нервную дрожь, что будет преследовать их всю жизнь. И если уж это не вызывает огорчения, тогда я не знаю что.
– Люди здесь не фрики, Фран. Ты была с нами достаточно долго, чтобы понять это. Они одарены редкими талантами, как впрочем и ты.
Я засунула руки поглубже в карманы, нежная шелковистость латексных перчаток потерлась о кончики моих пальцев.
Мой «талант» был тем, о чем я не желала говорить. Любому, не то чтобы кто-то кроме Имоджен и моей матери знал об этом. Думаю, что Абсент подозревала, но она ничего не могла поделать с этим. Она боялась того, что мама могла бы сделать с ней, если бы она попыталась впутать меня.
О'кей, иногда было удобно иметь мамой – ведьму. Хотя, большую же часть времени это напрягало. Но как не любить мать, которая так услужлива и знает, как печь печенье…
– Ты же не думаешь, что я фрик, не так ли? – голубые глаза Имоджен превратились в черные. Это было одной особенностью ее вида, как она мне сказала. Их глаза меняли цвет от сильных эмоций.
– Нет, ты нет, ты же не виновата что твой отец был вампиром.
– Темным, – поправила она, суетясь со свечами. Они были специально сделаны моей мамой, призывающие свечи, связанные с чарами и травам, чтобы усилить ясность ума и связи с Богиней.
Я кивнула. Одной из первых вещей что Имоджен сказала мне про вампиров, было то, что им нравится когда к ним обращаются их собственным названием: Моравские Темные. Хотя Темными были только парни, женщин называли просто Моравками.
– Ты не фрик только потому, что твоего отца проклял какой-то Лорд демонов. И тебе не нравится пить кровь или что-то вроде.
Имоджен пожала плечами.
– Это да. Это не очень приятно. Я предпочитаю Франковку (прим. чешское красное виноградное вино), – это было любимое вино Имоджен, единственное, что она пила. У нее имелся запас на всякий случай, который она таскала за собой из города в город. Она сказала, что это напоминает ей о доме в Чехии. – Думаю, дорогая Франческа, тебе просто необходим друг.
Я пнула пучок травы и наблюдала уголком глаза, как она начертила несколько символов в воздухе. Все вампиры – простите, Моравцы – могли рисовать охранные знаки. Мама приставала к Имоджен с просьбой научить ее как это сделать, но по какой-то причине та отказывалась.
– У меня есть друзья, много друзей.
Это было еще одной ложью, у меня не было дома друзей, но я полагала, что не должна быть более жалкой, чем уже была.
– Не в Орегоне, здесь. Тебе нужны друзья здесь. – Она не смотрела наверх, когда вычерчивала другой символ на брошенной скатерти.
– У меня и тут тоже есть друзья. Есть ты.
Она улыбнулась и подозвала меня к себе. Я наклонилась вперед, В затылке появилось покалывание, когда ее пальцы затанцевали в воздухе в миллиметре от моего лба. Она однажды уже рисовала защитный знак, когда я только что прибыла и Элвис – местный любитель флирта – попытался приударить за мной. Наличие защитного знака вызывает странное чувство, как если бы воздух вокруг тебя стал гуще и тяжелее, вроде кокона. Я никогда вообще-то не видела как работает защита (у мамы имелось несколько слов к Элвису, слов вроде «мужественность усохнет и отвалится если ты когда-нибудь тронешь ее пальцем»), но все же, это был хороший жест со стороны Имоджен, применить немного ее силы ко мне.
– Я польщена, Фран. Ты, честно, одна из моих лучших приятельниц.
Я попыталась не улыбнуться. Имоджен говорила как актер из старых английских фильмов – с очень глубокими гласными, всей надлежащей и совершенной грамматикой, с кучей значительных фраз, как профессор, что обычно назначал свидания маме, но с примесью модного сленга, странно звучавшего в сравнении. Хотя она этого не знала, а я не хотела ранить ее чувства.
– И мне так же нравится Питер. Он хороший, когда не лебезит перед Абсент.
– Да это так. Они странная пара… – Она поставила маленькую коробку, где хранила свои деньги за толкование судьбы под стол и смахнула пыль со стула. – Ты знала что они близнецы?
Я покачала головой. Они не были похожи на близнецов. У Абсент были розовые волосы, тонкие, словно нарисованные карандашом брови, и нервная улыбка, в то время как Питер был коротышкой, лысым и с добрыми, мягкими глазами, я слышала что они купили ярмарку у людей которые обычно работали здесь, группа распалась когда оказалось что предыдущие владельцы были психопатами-убийцами, убившими кучу женщин по всей Европе.
И вы удивляетесь почему я хотела отправиться домой?
– Они близнецы, несмотря на то, что не похожи друг на друга. Это почти как если бы у одного были все хорошие черты,  и у другого плохие.
Я усмехнулась, после быстрой проверки удостоверившись что никого не было рядом (вы не можете быть слишком осторожны с тем, что имеет отношение к Абсент).
– И потом есть Сорен. Он тоже друг.
– Да, есть Сорен, – сказала она садясь, и расправляя свою отделанную тесьмой ретро рубашку в стиле семидесятых от Стиви Ника. Я могла бы сказать, что она пыталась казаться всезнающей, способ к которому обращаются взрослые всякий раз, когда вы рассказываете о парне своего возраста. Дело в том, что Имоджен выглядела так, словно она только на несколько лет старше меня, приблизительно лет двадцати, так что иногда я забывала, что жизнь такая долгая, как ее, сделала ее более взрослой, чем любой взрослый, которого я знала. – Он очень милый мальчик.
– С ним все в порядке, – сказала я, реально бесстрастно. Я не нуждалась в том, чтобы Имоджен говорила всем, что я втюрилась в Сорена. Я не втюрилась, на случай если вам интересно. Сорену было пятнадцать (на год моложе меня), у него были рыжеватые волосы и лицо усеянное веснушками, и он был на три дюйма ниже и вероятно на пять фунтов легче. Однако он был единственным человеком на ярмарке, кто оказался близок мне по возрасту, так что мы зависали вместе.
– Думаю, возможно… – Имоджен глянула вверх и лучезарно улыбнулась трем молодым женщинам, которые приблизились к ее столу. Они спросили ее что-то на венгерском, и после, наградив меня извиняющимся взглядом, она ответила и махнула им на стулья с другой стороны стола. Клиенты. Мне было немного одиноко и я любила постоять и поболтать с Имоджен, но первое, что я выучила, когда мама притащила меня сюда месяц назад, было то, что выгодные клиенты на первом месте. Я подарила Имоджен легкий кивок и отправилась прочь, поискать где был Сорен.
Готская ярмарка обычно размещалась в основную подковообразную форму, с большой палаткой у основания «подковы», и двумя длинными крыльями состоящими из личных палаток, со всевозможными «талантами» вдоль одной стороны и торговыми палатками вдоль другой.
Палатки не были кемпинговыми; они были сделаны из толстой парусины, расписанной в дикие цвета и еще более дикого дизайна, все они были спереди открыты, у некоторых имелись деревянные панели для прочности. Большинство могли быть быстро установлены или собраны, и упакованы в длинные брезентовые чехлы. Сорен большей частью помогал с установочной и демонтажной частью работы, но он так же исполнял случайные дела, дела своего отца (Питера), которые тот предполагал сделать, но на которые никогда не имел времени.
Я побрела вниз мимо линии палаток, снующих туда-сюда ранних посетителей ярмарки, прислушиваясь, но не понимая, к речи на других языках вокруг меня. Большие фонари закрепленные вдоль проходов были включены, так как солнце только что село, отбрасывая мрачные тени на небольшие проемы и пустоты на покрытом травой поле, где проводилась ярмарка. Соблазнительные, пряные ароматы шли от палатки продавца еды, смешиваясь со слабым тягучим запахом нагретой солнцем земли под моими босоножками. Я махнула маме которая советовала кому-то чары. Дэвид, ее кот, сидел на столе похожий на черный мясной рулет, его передние лапы были подвернуты под грудь, а белые усы дернулись, когда он наблюдал за моей прогулкой. Дэвид на самом деле не любил меня, я же терпела его главным образом потому, что люблю кошек, но так же и потому, что мама сказала, что он очень мудрый.
Кот. Мудрый. Пофиг.
Я нашла Сорена внизу с кучкой парней в одинаковых джинсовых куртках, выгружающих усилители и звуковую аппаратуру с потрепанного старого грузовика. Замещающий оркестр прибыл.
– Привет, – сказала я.
– Привет, – ответил Сорен. Так мы крутые.
– Как называется группа? – спросила я пока он сражался с усилителем, который был почти такой же высоты как и он. Я подняла одну сторону на свое плечо и помогла ему опустить его с грузовика на тележку.
– Crying Ores (прим. Кричащие руды Плачущие минералы, Рыдающие металлы)), выбирайте что понравилось). Выглядят замечательно, не так ли?
Мы оба глянули на парней скучившихся у звукового пульта. Я пожала плечами.
– Они выглядят так же как все остальные группы. – Я скорее бы умерла чем призналась в том, что готский на самом деле не был моим стилем. Я была девушкой любившей баллады. Мне нравилась Лорина МакКеннитт (прим. канадская певица и композитор, арфистка, аккордеонистка и пианистка, сочетающая в своём творчестве элементы разных культур, прежде всего кельтской. Одна из самых популярных исполнительниц кельтской музыки в мире.) и Сара МакЛахлан (прим. канадская певица, автор песен, лауреат премии Грэмми. Она известна эмоциональными звуками своих баллад.), женщины вроде них. А парни поющие о желании полоснуть кому-нибудь по запястьям и вечно смотреть на капающую из них кровь, оставляли меня равнодушной.
– Я слышал их прошлой ночью. Они хорошие. Тебе понравятся. – Я снова пожала плечами. – Пожалуйста, прихвати это для меня. Отдай Стефану – человеку с одним ухом.
Сорен свалил тяжелую бухту кабеля в мои руки. Я чуть хрюкнула, когда он это сделал. Чертова штука весила тонну. Я осторожно обошла вокруг усилителей, массы звукового оборудования и разных контейнеров, и шагнула в проход между грузовиком и палаткой. Прямо под колеса мотоцикла.

Отредактировано Куджа (2012-09-26 01:12:10)